Практика причащения и подготовки к нему в истории Церкви менялась и приобретала различные формы.
Уже в апостольскую эпоху в Церкви установилась традиция совершать Евхаристию каждое воскресенье (а по возможности — и чаще: например, в дни памяти мучеников), чтобы христиане могли постоянно пребывать в общении со Христом и друг с другом (см., напр., 1 Кор. 10, 16–17; Деян. 2, 46; Деян. 20, 7). Все члены местной общины участвовали в еженедельной Евхаристии и причащались, а отказ от участия в евхаристическом общении без достаточных к тому оснований подвергался порицанию: «Всех верных, входящих в церковь, и писания слушающих, но не пребывающих на молитве и святом причащении до конца, яко бесчиние в церкви производящих, отлучати подобает от общения церковного» (правило святых Апостол 9). Первохристианская практика причащения за каждой Божественной литургией остается идеалом и в настоящее время, являясь частью Предания Церкви.
Вместе с тем, количественный рост Церкви в III и особенно IV веках привел к переменам, в том числе в литургической жизни. С увеличением числа дней памяти мучеников и праздников евхаристические собрания начали совершаться все чаще, а присутствие на них каждого христианина стало считаться многими желательным, но необязательным — равно как и участие в причащении. Церковь противопоставила этому следующую каноническую норму: «Все входящие в церковь, и слушающие священные Писания, но, по некоему уклонению от порядка, не участвующие в молитве с народом, или отвращающиеся от причащения святыя Евхаристии, да будут отлучены от Церкви дотоле, как исповедаются, окажут плоды покаяния, и будут просити прощения, и таким образом возмогут получити оное» (2-е правило Антиохийского Собора).
Тем не менее, высокий идеал постоянной готовности к принятию Святых Таин оказался труднодостижим для многих христиан. Поэтому уже в творениях Святых Отцов IV века встречаются свидетельства о сосуществовании разных практик в отношении регулярности причащения. Так, святитель Василий Великий говорит о причащении четыре раза в неделю как о норме: «Причащаться же каждый день и приобщаться Святого Тела и Крови Христовой — хорошо и полезно, поскольку Сам [Христос] ясно говорит: Ядущий Мою Плоть и пиющий Мою Кровь, имеет жизнь вечную. <...> Мы каждую неделю причащаемся четыре раза: в воскресенье, в среду, в пятницу и в субботу, а также и в прочие дни, если случится память какого-либо святого» (Послание 93 [89]). Менее полувека спустя святитель Иоанн Златоуст отмечает, что многие — в том числе монашествующие — стали причащаться один-два раза в году: «Многие причащаются этой Жертвы однажды во весь год, другие дважды, а иные — несколько раз. Слова наши относятся ко всем, не только к присутствующим здесь, но и к находящимся в пустыне, — потому что те [тоже] причащаются однажды в год, а нередко — и раз в два года. Что же? Кого нам одобрить? Тех ли, которые [причащаются] однажды [в год], или тех, которые часто, или тех, которые редко? Ни тех, ни других, ни третьих, но причащающихся с чистой совестью, с чистым сердцем, с безукоризненной жизнью. Такие пусть всегда приступают; а не такие [не должны причащаться] и один раз [в году]» (Беседы на Послание к Евреям 17, 4).
В IV веке была окончательно зафиксирована сложившаяся еще в доникейскую эпоху норма об обязательном евхаристическом посте — полном воздержании от пищи и питья в день причащения до момента принятия Святых Таин Христовых: «Святое таинство олтаря да совершается людьми не ядшими» (41-е [50-е] правило Карфагенского Собора; подтверждено 29-м правилом Трулльского Собора). Однако уже на рубеже IV–V веков некоторые христиане связывали причащение не только с соблюдением евхаристического воздержания перед литургией, но и, по свидетельству святителя Иоанна Златоуста, со временем Великого поста. Сам святитель призывает к более частому причащению: «Прошу, скажи мне: приступая к причащению раз в году, ты действительно считаешь, что сорока дней тебе достаточно для очищения грехов за весь [этот] период? А потом, по прошествии недели, опять предаешься прежнему? Скажи же мне: если бы ты, выздоравливая в течение сорока дней от продолжительной болезни, потом опять принялся за ту же пищу, которая причинила болезнь, то не потерял ли бы ты и предшествовавшего труда? Очевидно, что так. Если же так устроено физическое [здоровье], то тем более — нравственное. <…> [Всего] сорок — а часто и не сорок — дней ты посвящаешь здоровью души — и полагаешь, что умилостивил Бога? <...> Говорю это не с тем, чтобы запретить вам приступать однажды в год, но более желая, чтобы вы всегда приступали к Cвятым Таинам» (Беседы на Послание к Евреям 17. 4).
В Византии к XI–XII векам в монашеской среде установилась традиция причащаться только после подготовки, включавшей в себя пост, испытание своей совести перед монастырским духовником, прочтение перед причащением особого молитвенного правила, которое зарождается и начинает развиваться именно в эту эпоху. На эту же традицию стали ориентироваться и благочестивые миряне, поскольку монашеская духовность в Православии всегда воспринималась как идеал. В наиболее строгом виде эта традиция представлена, например, в указании русского Типикона (глава 32), который, в отличие от греческого, говорит об обязательном семидневном посте перед причащением.
В 1699 году в состав русского Служебника была включена статья под названием «Учительное известие». В ней, в частности, содержится указание и об обязательном сроке подготовки ко святому причащению — в четыре многодневных поста причащаться могут все желающие, а вне постов следует поститься семь дней, но этот срок может быть сокращен: «Аще убо кроме постов четырех обычных приступити ко святому причащению восхотят, седмь дний прежде да постятся, в молитвах церковных и домашних пребывающе (сие же не в нужде: в нужде бо три дни, или един день да постятся точию)».
На практике крайне строгий подход к подготовке ко святому причащению, имевший положительные духовные стороны, приводил, однако, и к тому что некоторые христиане подолгу не причащались, ссылаясь на необходимость достойной подготовки. Против такой практики редкого причащения была, в частности, направлена норма об обязательном причащении всех христиан Российской империи хотя бы раз в году, содержащаяся в «Духовном регламенте» [1] : «Должен всяк христианин и часто, а хотя бы единожды в год причащатися Святой Евхаристии. Сие бо есть и благодарение наше изящнейшее Богу о толиком смертию Спасителевою содеянном нам спасении... Того ради, аще который христианин покажется, что он весьма от святаго причастия удаляется, тем самым являет себе, что не есть в Теле Христове, сиесть, не есть сообщник Церкви».
В XIX — начале XX века благочестивые люди стремились причащаться хотя бы во все четыре многодневных поста. Многие святые того времени, среди которых — святитель Феофан Затворник, праведный Иоанн Кронштадтский и другие — призывали приступать к Святым Таинам еще чаще. По словам святителя Феофана, «мера [причащаться] в месяц однажды или два раза — самая мерная», хотя «ничего нельзя сказать неодобрительного» и о более частом причащении [2] . Каждый верующий может руководствоваться такими словами этого святого: «Святых Таин причащайтесь почаще, как духовный отец разрешит, только старайтесь всегда приступать и с должным приготовлением и паче — со страхом и трепетом, чтоб, привыкнув, не стать приступать равнодушно» [1] .
Исповеднический подвиг Церкви в годы гонений ХХ века побудил многих священнослужителей и чад церковных переосмыслить существовавшую ранее практику редкого причащения. В частности, в 1931 году Временный Патриарший Синод в своем постановлении от 13 мая указал: «Пожелание касательно возможного частого причащения православных христиан, а для преуспевающих из них — и ежевоскресного признать приемлемым».
В настоящее время многие православные люди причащаются значительно чаще, чем большинство христиан в дореволюционной России. Однако практика частого причащения не может быть автоматически распространена на всех без исключения верующих, поскольку частота причащения напрямую зависит от духовно-нравственного состояния человека дабы, по слову Златоуста, верующие приступали ко причащению Святых Таин «с чистою совестью, насколько нам это возможно» (Против иудеев. Слово III. 4).